Старое Люблино
Геннадий Милованов
1.
Люблино, как местность на юго-востоке Москвы, впервые упомянуто в документах XVI века, а уже к середине XIX века Люблино было известно, как пригородная усадьба. С проведением в 1870-х годах железной дороги здесь возникли пристанционные мастерские и посёлок железнодорожников. В 1925 году Люблино стало новым городом Московской губернии, правда, мало чем отличаясь от других соседних посёлков и деревень: Текстильщики, Печатники, Перерва, Батюнино, Курьяново и Марьино. Все они располагались вдоль железной дороги Курского направления и представляли собой обыкновенные подмосковные деревни, с избами в три окна и резными наличниками на них, садами и огородами, с первыми советскими тракторами на окрестных полях и гуляющей по лугам скотиной.
Несколько невысоких каменных домов, кварталы серых бараков, дачные домики да деревенские избы – вот и всё Люблино накануне большой стройки тридцатых годов прошлого века. В 1930 – 1940 годы в его состав вошли некоторые окрестные населённые пункты: Кухмистерский посёлок (бывший Китаевский – Китаевка), Перерва, Поля Орошения и деревня Печатниково.
После войны, в конце 1940-х – начале 1950-х годов, стали застраиваться каменными зданиями Текстильщики и Курьяново со своей особой архитектурой, присущей маленьким провинциальным городкам. На центральной площади стоял памятник Ленину с традиционно протянутой рукой, напротив него располагался Дом Культуры с колоннадой и треугольным фронтоном на фасаде, а в разные стороны от центра разбегались прямые улицы и бульвары с цветочными клумбами, где в густой тени зеленых насаждений прятались двухэтажные домики с высокими шатровыми крышами.
В семидесятом году на месте старых деревень Печатники и Батюнино начали возводить новые многоэтажные жилые корпуса. И только позже всех, к концу семидесятых, пришло массовое жилищное строительство в Перерву и Марьино, впечатляя своими темпами и масштабностью и без сожаления расставаясь с прошлым, деревянным, кружевным.
Марьино, скорее всего, было названо по имени княгини Марии Ярославны, матери великого князя Ивана III, организовавшей это древнее поселение в низовьях Москвы-реки. Старинное село Перерва стояло на высоком берегу старицы той же Москвы-реки, неожиданно изменившей, прервавшей, своё прежнее течение и потёкшей по новому руслу, уже ближе к соседнему подмосковному селу Коломенское. В Перерве находится Николо-Перервинский монастырь, стоящий посреди села, одной стороною выходя на Центральную Шоссейную улицу, а другой спускаясь к излучине Москвы-реки.
Как гласит предание, этот монастырь был основан ещё в XIV веке вдовой князя Дмитрия Донского Евдокией. Видимый издалека, высился над деревенскими домами монастырский комплекс со стройным белокаменным Никольским собором XVII века и более поздним, огромным и помпезным, сложенным из красного кирпича, собором Иверской Божией Матери, корпусами и палатами, въездными воротами, стенами и башнями XVII – XIX веков.
На противоположной от Перервы стороне железной дороги, за станцией с одноимённым названием, между деревней Марьино и Южным проездом (ныне Иловайская улица), в обрамлении сараев и зелёных палисадников стояли многочисленные длинные приземистые бараки. В них жили в основном областные лимитчики, завезённые ранее в качестве дешёвой рабочей силы для ударных московских строек.
В до- и послевоенные годы повального дефицита жилья местный и приезжий люд помимо бараков ютился ещё и в тёмных удушливых подвалах домов, и в вырытых сырых землянках, и в вагонах-теплушках, стоявших в тупиках на путях-накопителях между станциями Перерва и Депо. А ещё дальше по дороге вдоль путей, рядом с карьером, было тайное кладбище пленных немцев, работавших в Москве и области после войны.
В своё время название Люблино Дачное подмосковная железнодорожная станция получила не случайно. Густо заросшая сосновым лесом вперемешку с лиственицами, липами и дубами холмистая местность между уходящим на север, в сторону Кузьминок, Люблинским прудом и крестьянскими домами вдоль части Астаповского шоссе и Московской (ныне Люблинской) улицей, с давних пор привлекала к себе внимание богатых и именитых людей. С восьмидесятых годов XVII века поместьем владели знаменитые Годуновы. Позднее имение принадлежало князьям Прозоровским и было так любимо хозяевами, что получило своё теперешнее название – Люблино.
В 1800 году усадьбу приобрёл богатый московский помещик, действительный статский советник, отставной армейский бригадир Николай Алексеевич Дурасов (1760 – 1818 г.г.). В 1801 году по его заказу архитекторы Р. Р. Казаков и В. И. Еготов спроектировали и построили на холмистом берегу речки Голяди, превращённой в обширный пруд, целый комплекс загородной усадьбы. В него входил главный дворец, в точности повторяющий форму и пропорции ордена-креста Святой Анны, полученный Н. А. Дурасовым от Павла I, здания крепостного театра и театральной школы, конный двор, оранжерея и парк в английском стиле.
В дореволюционных путеводителях писали: «Несмотря на курьёзность замысла, Люблинский дворец является одним из самых интересных подмосковных памятников». В залах своего роскошного дворца хлебосольный хозяин усадьбы устраивал званые обеды, балы, празднества и приёмы, сопровождавшиеся игрой оркестра. Праздники славились на всю Москву и привлекали столичную знать. В мае 1818 года, незадолго до смерти армейского бригадира, его театр и оранжерею посетила вдовствующая императрица и пришла в восторг от увиденного представления.
После скоропостижной смерти Н. А. Дурасова усадьбой Люблино владели его родные сёстры, а во второй половине XIX века главный дворец и остальные усадебные постройки вместе с обширными прилегающими территориями перешёл к купцам Рахманину и Галафтееву. А они, не долго думая, приспособили их под дачи и стали сдавать всем желающим в аренду. Рядом с дворцом стояла красивая деревянная церковь Петра и Павла, в 1928 году разобранная и увезённая атеистами-большевиками в подмосковное село Ежёво Егорьевского уезда.
В XIX веке в разное время приезжали на свои дачи в Люблино писатели Н. М. Карамзин и Ф. М. Достоевский, председатель любителей российской словесности академик Ф. И. Буслаев, живописцы В. И. Суриков и В. А. Серов. В деревне Печатники жил поэт Ф. С. Шкулёв, автор популярной в своё время песни «Мы – кузнецы, и дух наш молод». Даже вождь мирового пролетариата В. И. Ульянов-Ленин всё лето 1894 года гостил в кругу семьи на даче в Люблине.
29 июня 1904 года шедший с юга на Москву ураган затронул Люблино и погудел в нём на славу. Обрушившийся на дачный посёлок чёрный вихрь порушил деревенские дома, сбросил с купола дворца скульптуру бога Аполлона, заменённую впоследствии на новую скульптуру геркуланянки в античной одежде, повалил столетние деревья в усадебном парке, «выпил» пруд с коллекционными золотыми карпами, «выплюнув» ценных рыб аж в районе Лефортова в Яузу.
Здоровый сосновый воздух, зеркальная гладь Люблинского пруда, близость Москвы и удобство сообщения по железной дороге, а, главное, цены, в несколько раз дешевле по сравнению с теми же дачами по Ярославской дороге – всё это способствовало быстрому и популярному заселению дачниками Люблина. От самой станции вела широкая липовая аллея к Московской улице, вдоль которой выстроились крестьянские избы. К северу от них, под густым шатром вековых деревьев стояли одно- и двухэтажные дачные домики: у кого побольше, побогаче, у кого поскромнее, не отличаясь от соседних, деревенских.
После октябрьского переворота 1917 года многие владельцы дач, как летних, так и тех, в которых жили круглый год, покинули не только свои насиженные места, но и самую Россию отнюдь не по собственной воле, а, по мнению большевиков, явно не вписываясь в пролетарские предначертания светлого будущего. Их дачные домики были конфискованы Советами под учреждения местной власти и её работников. Кто-то из прежних домовладельцев остался доживать свой век в их строениях: либо от невозможности уехать в силу ряда причин, либо слепо веря в новую власть и мировую революцию, либо просто в надежде на извечное русское «авось пронесёт и не тронут».
Проходил год за годом, и от более, чем скромной жизни в условиях диктатуры пролетариата, мало что осталось от былого облика дворянства старых владельцев люблинских дач, заведомо уплотнённых властями по соображениям социалистической целесообразности. Так и жили в новой советской эпохе эти барынки из ушедшего в историю девятнадцатого века, как тихие серые мышки в своих чеховских «домах с мезонином».
Вместе с постройкой железной дороги от станции Люблино в сторону дачного посёлка была проложена широкая тенистая липовая аллея, после революции получившая название Октябрьская (ныне Тихая) улица, а в просторечии – аллейка. У самой станции и на часть аллеи до её пересечения с Московской улицей выходили в основном мелкие бытовые заведения: разные магазинчики, лавочки, киоски, мастерские. Была среди них и одна довольно примечательная парикмахерская, в которой стригли и брили старым дедовским способом мастера своего дела.
Когда сидящий в кресле клиент был уже подстрижен, мастер (преимущественно женщина) оборачивалась в глубину зала и зычным голосом командовала:
– Прибор!
Открывалась дверь, и оттуда появлялась шустрая «бабушка божий одуванчик» с подносом на руках, где стояли готовые к бритью блестящие металлические приборы с горячей водой и мыльной пеной, кисточкой-помазком, полотенцем и опасной бритвой, которую периодически точили на висевшем сбоку от зеркала кожаном ремне. Процесс бритья был довольно долог и трудоёмок, но терпеливый клиент оставался доволен, разглядывая после горячего компресса свои гладко-выбритые щёки, сияющие, как надраенные бока самовара.
2.
После пересечения с Московской улицей по обеим сторонам липовой аллеи начинались дачные домики, в одном из которых под номером восемнадцать когда-то жили мои близкие родственники. Дом был небольшой и красивый, даже изящный, явно отличаясь от других соседних домов, на невысоком фундаменте, двухэтажный, с мезонином, смотрящим в палисадник под окнами первого этажа и густую, тенистую аллею за ним. К правому торцу дома была пристроена террасса со ступеньками на входе, с которой крутая лестница вела на второй этаж.
За входной калиткой в высоком частоколе забора открывался внутренний, поросший травою, дворик со старым огромным раскидистым тополем, побитым молнией, но ещё живым, отбрасывающим свою тень чуть ли не на весь двор и дом. Со стороны заднего двора была ещё одна террасса с теми же деревянными стёртыми ступеньками при входе, по которым заходили в дом.
На первом этаже дома за крохотной тесной прихожей следовала кухонька со сложенной из кирпича небольшой печкой. Из кухни и прихожей двери вели в светлую, с окнами на улицу, и тёмную комнаты. По левую сторону от террассы на заднем дворе была ещё одноэтажная пристройка к дому с квадратной комнатушкой и кирпичной печуркой. Опоясывали двор летняя уборная да обитые ржавой жестью сараи с дровами, разной рухлядью и прочим барахлом.
На Садовой (ныне Летней) улице, начинавшейся от дворца Дурасова и шедшей параллельно берегу Люблинского пруда до проспекта Ленина (ныне Краснодонская улица) стояла городская школа №4, впоследствии №1144. Это было построенное в стиле провинциальной гимназии двухэтажное кирпичное здание с входной парадной лестницей посередине и длинными коридорами с чередою классов по этажам. Из окон школы просматривался противоположный берег пруда со старыми постройками начала XX века. В школу можно было ходить по аллейке, то бишь Октябрьской и Кооперативной (ныне Ейская) улице, но ребятня шла напрямик через дворцовый парк и через лаз в отогнутых железных прутьях в невысоком заборе – так было ближе.
Подмосковное Люблино, ставшее для моей бабушки по отцу Василисы Васильевны и её детей второй малой родиной, поначалу мало чем отличалось от их далёкой Александровки на Тамбовщине, откуда они приехали в конце двадцатых годов, спасаясь от раскулачивания. Была в Люблине одна центральная Московская улица с несколькими каменными зданиями, смотревших свысока на деревенские избы и дачи, утопавшие в садах, белоснежно цветущих весною и пламенеющих листвой по осени. В противоположном конце улицы начинались поля орошения, где на самом краю города с 1904 года заработали поля Люблинской станции аэрации городских сточных вод, а перед ними простирались серые унылые кварталы деревянных бараков. От того и другого уже давно остались одни воспоминания.
Довоенное Люблино – это тенистые укромные аллеи среди дачных домиков, улочки и переулки, тишину которых нарушали редкие проезжающие машины, цоканье копыт запряжённых в повозки лошадей да шум проносящихся невдалеке поездов железной дороги. По обеим сторонам Московской улицы, на всём её протяжении от люблинского пруда до пересечения с улицами Верхние и Нижние Поля, когда-то росли огромные старые липы, смыкавшиеся кронами над проезжей частью. Говорили, что это часть специально построенной и усаженной липами дороги для проезда Екатерины II в её загородный дворец в Царицыне, не такой уж и далёкий отсюда.
Двести лет высились могучие деревья, давая людям свежий воздух и тенистую прохладу летом, выстояв под ураганами и бомбёжками, а не устояли в конце двадцатого столетия перед реконструкцией Люблина. Сначала спилили и выкорчевали кряжи, проложили параллельную улицу с движением в обратном направлении, а потом из обеих двухполосных улиц сделали одну сплошную шестиполосную магистраль – этакий местный Бродвей. Ну, что ж, удобства передвижения дороже родной природы.
Словно вспомнив о своём статусе подмосковного города, стало Люблино при Советской власти активно строиться. Чуть ли не вся Московская улица в начале тридцатых годов была объявлена ударной стройкой. От Октябрьской улицы и до завода им. Л. М. Кагановича (ныне Люблинский литейно-механический завод) возводились пяти- и шестиэтажные кирпичные дома – в основном для работников литейки – оштукатуренные и покрашенные в весёлый розовый цвет. Не зря же сказал товарищ Сталин: жить стало лучше, жить стало веселее.
До революции 1917 года этот завод носил имя своего прежнего хозяина – француза Можиреза. Новая власть любезно освободила его от этой должности, прогнав восвояси на его историческую родину, и национализировала предприятие, дав ему имя нового коммунистического идола. Но ставшее нарицательным для местных жителей имя фабриканта-француза настолько закреплось в их памяти, что ещё долго они называли им окрестности завода:
– Куда пойдём?
– На Можирез.
– Где ты был?
– На Можирезе.
От железнодорожной станции Люблино Дачное брала своё начало Вокзальная (ныне Кубанская) улица. На её перекрёстке с Московской возвели большой красивый жилой дом со сквозными арками во двор, балконами, колоннами и лепными карнизами. В народе его прозвали «татарским» из-за того, что был он заселён обеспеченными татарами, купившими в нём себе квартиры. Это к концу двадцатого века потянулся в Москву народ с юга, жители «братского Кавказа» с их коммерческой и криминальной жилкой.
А до и после войны в Люблино было много татар, работавших дворниками. Их охотно брали на эту считавшуюся непрестижной, работу, так как были они исполнительными и, самое главное, непьющими, свято чтившими заповеди Корана, запрещавшего пить мусульманам. Помимо уважения со стороны это, видно, давало им немалую экономию в средствах по сравнению с изрядно поддававшими отечественными дворниками. Вот и могли они себе позволить купить квартиру в большом доме на центральной улице, в отличие от прочих коренных жителей, вкалывавших за гроши на заводах и стройках и всю жизнь ютившихся в многонаселённых коммуналках или в своих домах-развалюхах.
После войны по всей Московской улице строились новые высокие красивые дома, а на её перекрёстке с улицей Калинина ещё в 1943 году возвели монументальное здание с колоннами и лепным фронтоном, где разместился Индустриально-педагогический техникум, впоследствии преобразованный в Колледж. А в конце Московской улицы на месте прежнего довоенного железнодорожного училища появился одноимённый техникум, ставший тоже Колледжем.
Когда в 1960 году Люблино из подмосковного города стало Люблинским районом столицы, с парковой, липовой аллеи у дворца Дурасова перевели на Вокзальную улицу райотдел милиции, занявший весь первый этаж жилого дома. А в дом напротив – райвоенкомат, дотоле размещавшийся на Московской улице, у самой железной дороги, возле пруда, откуда в своё время в годы войны уходили на фронт жители Люблина.
Потом снесли целый квартал одноэтажных домишек в зарослях садов и возвели типовой кинотеатр «Алтай» рядом с довоенным ещё «Милицейским» магазином. Далее шёл вытрезвитель, приём стеклопосуды – короче, улица была на все случаи жизни. Чем тебе не конкурент Московской, то бишь, Люблинской улицы за звание местного Бродвея. Только не очень-то хотелось лишний раз появляться в означенных заведениях, разве что в кино да в магазине.
Что касается учреждений торговли, то, как свидетельствует путеводитель по окрестностям столицы двадцатых годов: «В Люблине следует отметить наличие ларька госрозницы, винно-гастрономического магазина «Конкордия» и частной хлебопекарни». В тридцатых же годах в связи с массовым строительством жилых домов первые этажи в них, как правило, отводились под магазины. Три такие торговые точки постоянно были на виду и на слуху у жителей города.
Это уже знакомый «Милицейский» – в соседстве с райотделом милиции на углу Вокзальной и Кооперативной улиц; на перекрёстке Московской и улицы Калинина (ныне Краснодарская) – так называемый «Серый» универмаг в доме, построенном из серого кирпича; и, наконец, «Белый» магазин – на перекрёстке Октябрьской и Московской улиц: двухэтажное (не сохранившееся) здание, выкрашенное снаружи белой краской, с продмагом на первом и универмагом на втором этаже, куда вела посередине магазина парадная лестница со стёртыми от времени каменными ступенями.
Все три названия – «Белый», «Серый» и «Милицейский» наряду с «Можирезом» стали нарицательными, и в просторечии употреблялись так, что местные жители, в отличие от посторонних понимали друг друга с полуслова, заведомо зная, о чём идёт речь в их разговоре:
– А что я на днях купила в «Белом»!
– В «Сером» тоже что-то выкинули – очередь была большая.
– Я вчера в «Милицейском» полдня простояла – вот это очередь!
– И на «Можирезе» народ за чем-то ломился – шуму было.
Как раз в «Белом» магазине и работала моя тётушка Прасковья Михайловна Милованова продавцом хлебного отдела на первом этаже от начала тридцатых годов до выхода на пенсию в 1963 году. Помню, ещё ребёнком, в конце пятидесятых годов прошлого века мы с родителями ездили в гости к тёте Пане в Люблино. Прежде, чем зайти к ним в дом на аллейке, заворачивали по пути в Белый и направлялись к хлебному отделу, от которого шёл такой ароматный дух свежеиспечённого хлеба, что только слюнки текли.
Подойдя к витрине, с выложенными на ней буханками и батонами, мы здоровались со стоящей за прилавком всегда приветливой тётей Паней. Я получал из её рук в гостинец какую-нибудь свежайшую, ещё тёплую, вкуснющую булку и уплетал её за обе щеки. А Прасковья Михайловна, простояв за магазинным прилавком с утра до вечера тридцать с лишним лет, заработала себе в итоге невеликую пенсию да больные ноги, отчего и прожила на белом свете всего-то шестьдесят два года.
Не легче была работа и у её сестры, Ольги Михайловны, тремя годами её моложе. Работала моя тётя Оля на железнодорожной станции Люблино, в ремонтной бригаде, ворочая со своими подругами тяжеленные шпалы и заколачивая в них стальные костыли, лишний раз убеждая в силе слабого пола. Была она и дворником: в зимние морозы сгребала лопатою снег и колола ломом лёд, в летнюю жару и пыль подметала метлою тротуары, а по осени, в дождь и ветер, убирала обильную опавшую листву и не менее обильный людской мусор вдоль по аллейке и возле достопамятного Белого магазина.
3.
Но не одним насущным хлебом – в буквальном и переносном смысле – жило довоенное Люблино. Сразу после Октябрьского переворота в главном доме усадьбы Дурасова была устроена школа 2-й ступени. Затем её сменил клуб железнодорожников им. III Интернационала. Соседнюю Петропавловскую церковь отдали под комсомольский клуб.
В 1930 годы на пространстве между Вокзальной, Курской и Советской (ныне Ставропольская) улицами было сооружено новое, довольно замысловатое по конструкции, здание Дома Культуры им. III Интернационала. В нём для люблинских рабочих крутили фильмы, устраивали танцы и разнообразные культурно-массовые мероприятия. Не знаю, как до, но после войны народ по-своему воспринимал это данное свыше в порыве революционного энтузиазма название Дома Культуры:
– Пошли в кино!
– Куда?
– Да в «Третий».
Просто в «Третий» и никакого «Интернационала», который ещё надо было выговорить. А на месте находившегося рядом с «Третьим» старого стадиона был разбит молодой парк с аллеями и дорожками, цветочными клумбами и скамейками вокруг них, тенистыми деревьями и подстриженными кустами. Сам же стадион был перенесён на новое, более просторное место по Октябрьской и Красноармейской (ныне Тихой) улице, по соседству со старым люблинским рынком.
Рынок тот был небольшим, с высоким глухим деревянным забором, воротами и прилавками. Торговали на нём всякой всячиной: выращенными на своих огородах овощами и фруктами, мясом и молоком, одеждой и обувью, мебелью и разным ширпотребом. Много было старья, трофейного и краденного. Всё это продавали, меняли, толкали – всего хватало. И продавцы-то были все свои – «не то, что нынешнее племя» с юга. Только в середине шестидесятых годов эту лавочку прикрыли по случаю открытия нового большого крытого колхозного рынка в Текстильщиках и расширения соседнего стадиона «Локомотив».
На месте снесённого старого рынка появилось ещё одно футбольное поле, а на главном, помимо районных и городских матчей проводились матчи дублёров союзного чемпионата. Можно было воочью увидеть будущих звёзд отечественного футбола. Зимою поле стадиона заливали, и по вечерам под свет и музыку устраивали катание на коньках по льду.
Весной и осенью у главного входа на стадион собирались людские толпы и среди них стриженые парни в старой одежде и с рюкзаками за плечами. Всё это оглашалось переливами гармошек, бренчанием гитар и разноголосым, разухабистым пением. Так ежегодно провожали люблинскую молодёжь в армию на призывном пункте, находившемся как раз на стадионе «Локомотив».
Возвращаясь к Домам Культуры, скажу, что был в Люблине ещё один такой – на Можирезе, среди старых двухэтажных домов, недалеко от завода Кагановича. Подобно Курьяновскому был он с колоннами и лепным фронтоном на фасаде, где тоже были фильмы в зрительном зале, а в фойе – танцы и буфет. От этого ДК параллельно Московской шла улица, которой в юбилейный для страны год дали громкое название «проспект Сорок лет Октября». И тянулся он среди трущобных каварталов и унылых бараков для люблинских рабочих.
В противоположном конце проспекта, недалеко от «милицейского» магазина находилась популярная в своё время баня с парилкой и непременным пивом. За «милицейским» начиналась Кооперативная улица, где после войны стояли дома общежитий для приезжих лимитчиков местного СМУ. Дальше улица упиралась в усадьбу Н. А. Дурасова.
После революции 1917 года новая власть национализировала усадьбу и по-хозяйски расположилась в ней. В господском доме, помимо школы и затем клуба, находилось отделение милиции, остальные ведомственные учреждения, в том числе горсовет, кооператив ТПО и др., также занимали бывшие постройки усадьбы Дурасова и некоторые конфискованные близлежащие дачи. В усадебной церкви местные активисты уничтожили интерьеры в алтарной части и устроили там «уголок безбожника», пока, наконец, её совсем не закрыли и разобрали.
Парк использовался, как городской сад: в нём был установлен громкоговоритель, и по праздникам играла музыка. После вывода клуба в 1930 годах главный дом сильно обветшал и одно время никак не использовался. Только после войны дворец был частично отремонтирован для Института океанологии АН СССР. В 1950 годах его уже капитально отреставрировали и восстановили живопись интерьеров, а в начале нового века открыли в нём музей и концертный зал.
А вот усадебному парку повезло меньше: он запущен и частично вырублен. Центральную часть его занимает парк культуры и отдыха с различного рода увеселениями в виде аттракционов, открытой эстрады с киноустановкой, танцплощадки, шахматно-шашечного клуба, читальни и пр. От бывшей Вокзальной улицы к главному входу в парк вела улица Горького, оставшаяся сейчас в виде небольшой липовой аллеи.
А сразу за входом одна из парковых аллей вела налево к небольшому одноэтажному дому. Где-то до середины шестидесятых годов это был знаменитый в своём роде местный, никогда не пустовавший, бильярд. В доме было два зала, в каждом из которых стояли столы, покрытые зелёным сукном, куда приходили сыграть партию много желающих – от начинающих до признанных мастеров.
В моей детской памяти остались мягкие летние сумерки в парке, яркий свет из окон дома с маленьким крылечком, громкие оживлённые голоса игроков и стук бильярдных шаров, стремительно скользящих по зелени столов. Было одновременно интересно и боязно малолетнему пацану заглянуть туда. А теперь уже нет этого домика с бильярдом, да и сам парк стал каким-то опустелым и сквозным, только молодёжная дискотека бьёт по ушам децибелами ревущих колонок. Когда-то на её месте, на веранде, заросшей густым плющом, днём играл духовой оркестр, а по вечерам для молодёжи моего поколения 1970-х годов – ансамбль «Кудесники».
Ни одно из специально выстроенных в Люблино под дачу зданий не сохранилось, как не сохранились и старые названия улиц. Особенно после 1960 года, когда Люблино вошло в состав Москвы, и канули в историю местные улицы Садовая и Бородиновка, Московская и Вокзальная, Ленина и Кирова, Горького и Калинина, Октябрьская и Красноармейская, Советская и Кооперативная. Им на смену пришли в основном названия городов юга России – на большее выдумки у наших чиновников не хватило.
А ведь когда-то, в те далёкие от нас 1930-е годы по этим улицам гуляли мои родные, молодые и счастливые Прасковья Милованова с мужем – Сергеем Моисеевым, впоследствие без вести пропавшим в августе 1942 года в боях под Сталинградом. Здесь же, зелёными люблинскими улочками, ходила в свободные летние вечера и моя тётя Оля с подругами, чтобы наутро снова ворочить с ними тяжеленные шпалы на железной дороге. Чудом уцелевшая от раскулачивания бабушка Василиса Васильевна приводила в усадебный парк своих внучат – моих старших двоюродных братьев и сестёр.
Быть может, мой дядя Егор, перед тем, как уйти в 1934 году служить на тихоокеанский флот, ходил смотреть в парке фильмы «Путёвка в жизнь» и «Чапаев», а в феврале 1942 года погиб на северо-западном фронте под городом Демянском. Мой отец с одноклассниками школы 1940 года выпуска гулял короткой июньской ночью в аллеях парка и на берегу люблинского пруда встречал рассвет. А через два с половиной года в январе сорок третьего он с теми же семнадцатилетними мальчишками ушёл на фронт, был тяжело ранен и, слава Богу, вернулся с войны.
Всё это невольно всплывает в памяти, когда проходишь, не спеша, по непривычно тихой в наше время и чудом сохранившейся среди современных небоскрёбов, тенистой липовой аллее от станции Люблино до дворцовой усадьбы Дурасова – от светлого несмышлённого детства до грустной умудрённой старости.
Со временем Годуново перешло князю Петру Владимировичу Прозоровскому. Считается, что название Люблино (произносилось с ударением на втором слоге) появилось в честь его супруги. Также есть версия, что в этих местах любил охотиться царь Алексей Михайлович, и это дало усадьбе имя. А возможно, так увековечили взятие города Люблина.
Затем владение несколько раз переходило из рук в руки. Около 1800 года Люблино купил отставной бригадир Николай Дурасов, известный богатством, роскошной жизнью, стерлядями, театром и глупостью. Дурасов и построил усадьбу на берегу пруда.
Архитектором главного дома считают И.В. Еготова. Но дата постройки точно не установлена. Дворец имеет форму креста - центральный зал-ротонду окружают четыре симметричных зала, вписанных в круг колоннады. Купол здания до 1904 года венчала статуя Аполлона, но во время урагана она упала и разбилась. Сейчас здание венчает Геркуланянка в античной одежде. Хотя считается, что на куполе стояла фигура Святой Анны, так как в этом здании Дурасов увековечил полученный им крест Святой Анны I степени.
Плафон и интерьеры усадьбы изготовил Доменико Скотти. При этом хозяин заложил много шуток: роспись в технике гризайль (используются оттенки черного, что имитирует объем), скрытый оркестр и бельведер (от французского «прекрасный вид»).
Ансамбль дурасовских времен включал также сохранившийся театр, дом для актеров и театральную школу, оранжерею и конный двор.
Как читать фасады: шпаргалка по архитектурным элементамВ театре Дурасова было 100 крепостных. Об их мастерстве говорит тот факт, что многие, получив вольную, играли в труппе Московского Императорского Театра.
Гордостью оранжереи было померанцевое дерево, вывезенное из-за границы графом Шереметьевым. Но во второй половине XIX века оранжерею перестроили под жилье. А после Политехнической выставки 1872 года в усадьбу перевезли выставочную деревянную церковь. В 1927 ее отвезли в село Рыжово Московской области.
В 1904 году смерч фактически уничтожил усадьбу Люблино. Тогдашний хозяин, Н.К. Голофтеев, построил на берегу пруда дачи и сдавал их внаем. Основой для многих из них стали павильоны Московской Политехнической выставки 1872 года.
Национализированную в 1918 году усадьбу использовали как школу, отделение милиции, дом культуры. А в годы войны здесь устроили квартиры.
В 1948 году Люблино передали Гидрофизическому институту АН СССР, а в 1990-е главный дом перешел в частные руки. После этого потребовалась реставрация. Она завершилась в 2005 году, и теперь в главном доме работает музей. Также во дворце Дурасова проходят концерты классической музыки.
Говорят, что...
...Дурасов полюбил свою домработницу. Он не говорил ей о своих чувствах, но уделял много внимания. Вскоре Николай Александрович решил жениться на этой девушке. Об этом узнал его друг и отметил:
- По статусу тебе не положено жениться на простолюдинке, иначе лишат званий и наград.
- Люблю, но жениться не могу, - сказал Дурасов.
Через некоторое время Николай Александрович назвал свою усадьбу Люблино - люблю, но... .
...под люблинским прудом шел тоннель, и хозяин, поприветствовав гостей, вскоре встречал их вновь уже на другом берегу. На самом деле земли на другом берегу принадлежали другому владельцу, да и прорыть такой тоннель невозможно даже сейчас.
...в 1866 году в Люблино, на даче у своих родственников жил Федор Достоевский. Там он работал над романом «Преступление и наказание». Боясь оставить его одного из-за припадков, к нему приставили на ночь лакея. Вскоре тот отказался оставаться с Достоевским, говоря, что барин замышляет кого-то убить - постоянно ходит по комнатам и говорит об этом вслух.
А как-то хозяева Люблино Голофтеев и Рахманин пригласили дачников на свои именины. Достоевский согласился пойти при условии, что ему позволят прочесть собственные стихи. Чувствуя подвох, Федора Михайловича заставили прочесть их заранее.
О Голофтеев и Рахманин!
Вы именинники у нас.
Хотел бы я, чтоб сам граф Панин
обедал в этот час у вас.
Красуйтесь, радуйтесь, торгуйте
и украшайте Люблино.
Но как вы нынче ни ликуйте,
Вы оба все-таки говно!
В итоге на празднике Достоевского не было.
Люблино на фотографиях разных лет:
Район Люблино принадлежит Юго-Восточному административному округу Москвы. Считается, что освоение здешних земель началось еще во времена Лжедмитрия, когда его казаки и стрельцы после похода на Москву стали селиться в этих местах.
В середине 16 века на реке Голеди существовала деревня Годуново, основанная Григорием Петровичем Годуновым. В 1680-х годах деревня называлась Годуново-Люблино, а в 1722 году – Люблино.
В 18 веке владельцем Люблино был князь А.А. Прозоровский. Приблизительно в 1770 году Люблино, в котором на то время не было барской усадьбы, перешло к сыну князя – В.П. Прозоровскому. Затеем, в 1790-х годах сельцо Люблино приобрела княгиня А.А. Урусова (в девичестве Волкова), и при ней здесь вновь существовала усадьба.
В конце 18 века века имение перешло к действительному статскому советнику Н.А. Дурасову, который оказал самое большое влияние на развитие имения. При Дурасове были построены усадебные постройки, которые сохранились до нашего времени, в числе которых и дворец. Считается, что Люблинский дворец построен архитектором И.В. Еготовым по проекту Р.Р. Казакова.
Существует более загадочная версия смены владельцев имения. В годы правление Екатерины Великой и ее сына Павла I процветали различные тайные общества. Предание гласит, что Прозоровский был членом масонской ложи, общества вольных каменщиков. Он облюбовал себе живописное место вблизи прудов на юго-востоке Москвы, и основал там имение Люблино, а затем передал его своему сподвижнику Дурасову.
Н.А. Дурасов был очень состоятельным человеком, и в самые короткие сроки усадьба совершенно преобразилась. В 1801 году здесь построили новый господский дом. Здание имело форму креста, а концы его были соединены колоннадами. Это было очень необычное решение для барского особняка того времени. Возможно, именно такая форма и породила версию о принадлежности владельца к масонам, а еще говорили, что дом построен в виде ордена святой Анны, который является гордостью Дурасова.
Авторство Еготова в отношении дворца точно не установлено, но косвенными доказательствами этого являются барельефы на торцах дома. Их копии располагаются на фасаде главного дворца усадьбы Кузьминки, где тоже работал этот архитектор.
В статье журнала "Живописное обозрение", датированной 1838 годом, говорилось, что строительство главного дома в Люблине Дурасов поручил архитектору Казакову. Именно Р.Р. Казаков строил до этого усадебный дом в Кузьминках, а вместе с ним работал и Еготов.
Внутренние интерьеры дворца в Люблино гармонично сочетают в себе элементы архитектуры, живописи и скульптуры. Парадные залы первого этажа украшают росписи в стиле гризайль (живопись, выполненная в разных оттенках одного цвета). Сюжеты росписей взяты из древнегреческой мифологии. Над росписями работал такой художник и декоратор как Джеромо (Ермолай Петрович) Скотти, а также некий Ольденель.
В столовой и гостиной находятся фрески и панно высокой художественной ценности. Третий этаж здания является огромным бельведером, который венчала статуя Аполлона.
Помимо главного дворца в Люблине были отреставрированы старые строения, и построены некоторые новые. Новые здания строились из кирпича. Сама усадьба, парк и сад окружал лес, расчищенный в обе стороны на две версты.
Дурасов поселился в новом доме сам, а также устроил в нем пансион для детей дворян. Довольно часто в доме проходили шикарные приемы. Писатель М.А. Дмитриев писал о Дурасове, что тот: "жил в своем Люблине как сатрап, имел в садках всегда готовых стерлядей, в оранжереях - огромные ананасы и был до эпохи французов (до 1812 года), все изменившей, необходимым лицом общества при тогдашней его жизни и тогдашних потребностях". 23 мая 1818 года в Люблине прошел торжественный прием, устроенный в честь вдовы Павла I, императрицы Марии Федоровны.
Этот прием стал одним из последних, которые устраивал хлебосольный хозяин. В июне этого же года Дурасов умер. После его смерти один из частых гостей имения, почт-директор А.Я. Булгаков написал: "Добрый был человек. Весь город жалеет о смерти его".
Н.А. Дурасов никогда не был женат, и прямых наследников не имел. Поэтому имение унаследовала стала его сестра, А.А. Дурасова, которая вышла замуж за своего однофамильца, генерал-лейтенанта Михаила Зиновьевича Дурасова.
Люблино в это время стало превращаться в дачную местность, где состоятельные москвичи снимали летние дачи. В погожие дни сюда приезжали на отдых целыми семьями. Несмотря на то, что прежние пышные приемы ушли в прошлое, Люблино по-прежнему было прекрасным местом для проведения досуга. В 1825 году писатель И.Г. Гурьянов писал об этой усадьбе: "Ныне нет здесь представлений, но жители столицы все ездят сюда проводить время и принимаются с тем же гостеприимством, с каковым и прежде. Пройдя флигели и небольшую площадку, вы войдете в оранжерею и удивитесь царствующему здесь порядку и чистоте; вся оранжерея разделяется на десять зал; шестая, составляющая середину сего весьма большого здания, круглая, покрыта куполом и освещается сверху; на самой средине стоит отличное по величине померанцевое дерево: не говоря о том, что густые ветви его занимают знатное пространство сего зала, скажем, что стебель онаго имеет в окружности 14 вершков".
Время шло, а Люблино оставалось все тем же: ухоженный парк, богатый особняк, скотный двор с дорогими тирольскими коровами, огород и образцовая обогреваемая теплица, где выращивали ананасы и многое другое.
Унаследовавшей Люблино А.М. Дурасовой к тому времени быль уже трудно управлять обширным хозяйством, и она продала имение московскому богачу Н.П. Воейкову, который довольно быстро продал его коммерсанту и купцу 1-й гильдии Конону Никоновичу Голофтееву.
Голофтеев осуществил некоторые переделки в доме. Северную колоннаду застеклили, арки в цоколе заложили, а между колоннами установили балюстрады. Эти изменения были очень корректными, и не нанесли особого вреда архитектурному облику здания. Все так же сдавались внаем под дачи многие строения в Люблино, но их было недостаточно, и рядом с усадьбой появился дачный поселок, который назвали Новым.
В 1872 году в Москве, в Александровском саду проходила Политехническая выставка, и на ней Голофеев приобрел один из экспонатов – маленькую шатровую церквушку в неорусском стиле. Церковь перевезли в имение и установлена рядом с главным домом. Храм был освящен лишь в 1894 году.
Известно, что в 1866 году дачу в Люблино снимал Ф.М. Достоевский. Поначалу он навещал здесь свою сестру, В.И. Иванову, но писателю здесь так понравилось, что он снял для себя соседнюю пустующую дачу.
Что касается дачной жизни в Люблине, то она была тихой и спокойной, без особых увеселений. Спустя некоторое время здесь появился театр, в котором ставили спектакли местные любители, а иногда заезжали и профессиональные артисты. Как раз к тому времени стали популярными велосипедные прогулки, и в Люблино приезжали любители велосипедного спорта из Москвы.
В июне 1904 года над Люблино пронесся разрушительный ураган, от которого пострадал весь юго-восток Москвы. В результате в дачном поселке были полуразрушены или разрушены целиком многие строения. От театра ничего не осталось, половина сосновой рощи оказалась вырвана с корнями, а всего погибло около 70 десятин леса. Ветер сорвал с барского дома крышу, град выбил окна, из-за чего пострадала даже мебель и внутренние интерьеры. Оранжерее ураган также нанес ощутимый ущерб. Статуя Аполлона была значительно повреждена, и наследник, Н.К. Голофтеев заказал в Гамбурге новую статую из свинца. Правда, вместо Аполлона, теперь дворец венчала фигура святой Анны.
В 1925 году Люблино получило статус города, а в 1960 году – вошло в состав Москвы. Дачная застройка Люблино была ликвидирована в 1970-х годах.
Историческая справка:
16 в. - на реке Голеди существовала деревня Годуново, основанная Григорием Петровичем Годуновым1680 г.г. - деревня называлась Годуново-Люблино
1722 году – сельцо называли Люблиным
18 в. - владельцем Люблино был князь А.А. Прозоровский
1770 г. - Люблино, в котором на то время не было барской усадьбы, перешло к сыну князя – В.П. Прозоровскому
1790 г.г. - сельцо Люблино приобрела княгиня А.А. Урусова
1800 г. – Люблино приобрел Н.А. Дурасов
1801 г. – в Люблино был построен новый господский дом
1818 г. - в Люблине прошел торжественный прием, устроенный в честь вдовы Павла I, императрицы Марии Федоровны
1825 – Люблино стало превращаться в дачную местность
1872 – в Люблино рядом с господским домом установили маленькую шатровую церквушку в неорусском стиле
1894 г. – храм был освящен
1866 г. - дачу в Люблино снимал Ф.М. Достоевский
1904 г. - над Люблино пронесся разрушительный ураган
1925 г. - Люблино получило статус города
1960 г. – Люблино вошло в состав Москвы
1970 г.г. - дачная застройка Люблино была ликвидирована
1995 г. – был образован район Люблино
До нашего времени чудом сохранились почти все исторические постройки усадьбы, правда, перестроенные в XX столетии. Как и в XIX в., композиционным центром усадебного ансамбля является главный господский дом-дворец. Своеобразное для архитектуры Москвы и Подмосковья здание имеет в плане сочетание креста и круга. Такая необычная форма представляет собой совершенно оригинальное решение, которому трудно найти аналогии среди русских усадебных построек. В классицизме круглая колоннада зачастую символизирует античный храм, а здесь она стала знаком посвящения здания античному божеству – Аполлону, статуя которого изначально венчала его купол. Такая планировка восходит к проектам итальянского архитектора XVI в. А. Палладио, а также теоретика французского классицизма XVIIIстолетия Ж.-Ф. Неффоржа. Одновременно ряд исследователей предполагает, что архитектурное решение дворца приближается к более раннему французско-шведскому проекту «Салон Аполлона» («Храм Знаний, или Монпарнас»), созданному Никодемусом Тессином Младшим в 1700 г. как архитектурный панегирик Людовику XIV – королю-солнцу.
Н.А.Дурасов мирно строил и весело обживал свою новую «подмосковную» по моде того времени. В залах дворца, театре и тенистом парке щедрый хозяин летом устраивал роскошные обеды, празднества, спектакли и балы, на которых играл замечательный оркестр. В холодное время года он приглашал гостей в великолепную оранжерею. Об одном из таких приемов вспоминал известный мемуарист С.П.Жихарев. В начале марта 1805 г. он специально приехал в Люблино с приятелем, чтобы сравнить люблинскую оранжерею с оранжереей соседнего имения Кусково, принадлежавшего графам Шереметевым. Дурасов тотчас пригласил друзей отобедать с ним. Через некоторое время пожаловали еще гости. «…Всех нас было человек двенадцать, – пишет Жихарев, – но стол был накрыт кувертов на тридцать… Обед был чудесный… Когда оранжерею осветили, она превратилась в какой-то сад Армиды. Счастливец! Сколько удовольствия и добра он может сделать другим!»
Еще одна гостья, англичанка мисс Кэтрин Вильмот, бывшая на празднике, устроенном в Люблине в честь княгини Е.Р.Дашковой 4 октября 1806 г., пришла в восторг от усадьбы и театра: «все было как в волшебном замке». Вильмот называет усадьбу «райским уголком с мраморным дворцом…С этого восхитительного места можно увидеть кущи деревьев и поляны, рощи и озера, долины и холмы, раскинутые тут и там, а завершают картину блестящие купола Москвы… Правда, невысокого Дурасова скорее можно принять за карлика, а не за рыцаря – владельца такого изумительного поместья»…
О богатстве и хлебосольстве Н.А.Дурасова говорила вся Москва. Так, один из гостей люблинской усадьбы, М.А.Дмитриев свидетельствовал, что Дурасов угощал Москву роскошно, «жил в своем Люблине, как сатрап, имел в садках всегда готовых стерлядей, в оранжереях огромные ананасы». Дмитриев особо подчеркивал, что «Дурасов до эпохи французов, все изменившей, был необходимым лицом общества».
Москва – один из древнейших городов России. Каждый её закоулок, так или иначе, связан с определёнными историческими событиями – и это необязательно военные действия или государственные перевороты. Историческими событиями, с которых начинается история целых районов, может быть даже строительство – компания «ДверьЭкспо» даёт гарантию, что любой город или район начинается с одного камня. Одним из таких районов стало Люблино. Имя ему дала усадьба, построенная ещё в семнадцатом веке. Входные двери Люблино впускают многочисленные легенды о появлении этой усадьбы, которая пронизана сказками и сказаниями.
Изначально Люблино – точнее, село, располагавшееся на месте современного района Люблино вдоль реки Голеди – называлось Юркино. Очевидно, так село назвали по имени одного из его владельцев. Позже, с конца шестнадцатого века, село перешло к стольнику Григорию Годунову.
Он был дворянином и последним представителем своего рода. Звучная фамилия сделала своё дело: село стали называть Годуновым. И именно семья Годуновых основала усадьбу, с которой началось Люблино.
Дети Годунова, кроме Аграфены, скончались молодыми и были похоронены недалеко от усадьбы – в Николо-Перервинском монастыре, построенном по инициативе дворян. Сам Григорий Петрович умер в начале восемнадцатого века, после чего Аграфена вышла замуж за адъютанта князя Голицына, после чего село Годуново было передано их сыну – Петру Прозоровскому. Знатоки истории от компании «ДверьЭкспо» не владеют точными сведениями, однако по имеющимся данным именно Прозоровский переименовал Годуново в Люблино. При этом ударение первоначально падало на второй слог.
Именно эпоха Прозоровских обеспечила документалистов первыми архитектурными свидетельствами о плане этой территории. В 1766 году был составлен генеральный план межевания Московского уезда. По этим документам, в Люблино была небольшая усадьба (видимо, та самая усадьба Годуновых). Помимо неё, в деревне были несколько деревянных домов, крашеные двери которых никогда не запирались на замки. А к самой усадьбе шли две дороги. Примечательно, что несколькими годами позже к плану составляли примечания, в которых усадьбы уже не было. Большинство историков считает, что усадьба была сожжена. Причины пожара до сих пор не известны. Через некоторое время усадьбу Годуновых отстроили заново.
Дело в том, что в 1800 году Люблино со всеми владениями перешло к отставному бригадиру Николаю Дурасову. Некоторые называют этого человека графом, однако это исторически неверно. Дурасов хоть и был весьма зажиточным человеком, графского титула всё же не имел. Тем не менее, денег бригадира хватило на то, чтобы выстроить на месте прежней усадьбы новую. Она сохранилась до настоящего времени, и по имени бригадира её называют дурасовской. В усадьбе до социалистической революции жили дворяне, устраивались званые вечера и балы. Массивные двери Люблино в то время были открыты преимущественно для знати и состоятельных людей.
В конце девятнадцатого века возле Люблино проложили железную дорогу. Таким образом появилась своя станция – Люблино-Дачное. Вторая часть названия объясняется тем, что примерно в то же время было отменено крепостное право и на территории усадьбы начали строить дачи. Вслед за железной дорогой появились железнодорожные мастерские и собственное депо. Рабочим также нужно было где-то расселяться, и к началу двадцатого века в Люблино было около двухсот дач. В 1926 году Люблино стало городом – точнее, частью Москвы.
После гражданской войны и революции остатки верующих попытались спасти имеющуюся на территории Люблино церковь от разрушения и перевезли её в Рыжово. План удался, и церковь действительно удалось спасти. Даже строительные двери Люблино сохранились на долгий срок. Ну а само село тем временем превращалось в заводской индустриальный железнодорожный район. Вскоре в именно тут пустили рейсовые автобусы, во дворце усадьбы расположили дом культуры имени Третьего Интернационала, а на месте дворянский аллей и террас разбили общегородской парк отдыха и танцплощадку. В 1968 году его стали именовать парком культуры ленинского комсомола. В конце шестидесятых Люблино вошло в состав Ждановского района, затем ликвидировали дачные построения, и началась высотная застройка. Так в Люблино пришла новая Москва. Время приветливо распахнуло шпонированные двери Люблино и закрыло прежнюю веху истории.
Данью новому городу стал и новый подход к созданию межкомнатных дверей. Лучший производитель этого незаменимого атрибута – компания «ДверьЭкспо». Специалисты компании выполняют пластиковые двери, а также двери со стеклом и зеркалами в лучших традициях мебельного производства, но с учётом новых веяний в строительстве. Эти двери создаются в соответствии со всеми стандартами качества, поэтому будут служить своим счастливым обладателям длительное время. Продукция «ДверьЭкспо» - лучший выбор для вдумчивых и хозяйственных москвичей.